СМОЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ
РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ ОБРАЗОВАНИЯ
РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ ОБРАЗОВАНИЯ
Научный редактор:
доктор юридических наук, доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный работник культуры России, заведующий кафедрой Государственной морской академии им. адмирала С.О. Макарова, профессор кафедры теории права и государства С.-Петербургского университета МВД России И.Ф. Покровский
Редакционная коллегия:
доктор философских наук, профессор М.И. Боровков
доктор филологических наук, профессор Л.Н. Засорина (отв. редактор)
Рецензенты:
доктор юридических наук, доктор филологических наук, профессор, декан факультета кинологии и безопасности, проректор по развитию Смольного института Ю.П. Калюжин доктор географических наук, профессор С.-Петербургского Государственного университета Ал.А. Григорьев
кандидат исторических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Российского этнографического музея О.В. Лысенко
кандидат философских наук, доцент, заведующая кафедрой общественных дисциплин Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской федерации И.В. Горина
кандидат исторических наук, этнолог, действительный член Русского Географического общества С.В. Жарникова
кандидат культурологии, заместитель директора С. Петербургского государственного Музея-института семьи Рерихов по научной работе В.Л. Мельников
доктор педагогических наук, профессор МСА, директор художественной школы С.-Петербурга
Н.И. Терехов
доктор юридических наук, доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный работник культуры России, заведующий кафедрой Государственной морской академии им. адмирала С.О. Макарова, профессор кафедры теории права и государства С.-Петербургского университета МВД России И.Ф. Покровский
Редакционная коллегия:
доктор философских наук, профессор М.И. Боровков
доктор филологических наук, профессор Л.Н. Засорина (отв. редактор)
Рецензенты:
доктор юридических наук, доктор филологических наук, профессор, декан факультета кинологии и безопасности, проректор по развитию Смольного института Ю.П. Калюжин доктор географических наук, профессор С.-Петербургского Государственного университета Ал.А. Григорьев
кандидат исторических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Российского этнографического музея О.В. Лысенко
кандидат философских наук, доцент, заведующая кафедрой общественных дисциплин Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской федерации И.В. Горина
кандидат исторических наук, этнолог, действительный член Русского Географического общества С.В. Жарникова
кандидат культурологии, заместитель директора С. Петербургского государственного Музея-института семьи Рерихов по научной работе В.Л. Мельников
доктор педагогических наук, профессор МСА, директор художественной школы С.-Петербурга
Н.И. Терехов
В труде исследуются разнообразные проявления ярги-креста и свастики в русской народной культуре и её взаимосвязи с культурой средневековой Руси, древних славян, а также древних индоевропейских народов. Ярга-крест, получившая широкую известность ещё в культуре праславян, древних славян и ариев, простёрлась в пространство культуры последующих тысячелетий. Этот важнейший знак духовной культуры средневековых славян обнаруживается священным знаковым явлением русского народа (восточных славян), выражающим светлые благопожелания добра, жизни и отвращения несчастий.
В работе показаны вещные области бытования ярги-креста, огромное разнообразие начертаний, а также её распространение в культурах, землях и селениях. Обоснована культурно-историческая первичность возникновения ярги у славяно-русов по отношению к индийской свастике.
Ярга-крест и свастика исследуются с позиции сложного строения яргических знаковых образований (систем).
В работе показаны вещные области бытования ярги-креста, огромное разнообразие начертаний, а также её распространение в культурах, землях и селениях. Обоснована культурно-историческая первичность возникновения ярги у славяно-русов по отношению к индийской свастике.
Ярга-крест и свастика исследуются с позиции сложного строения яргических знаковых образований (систем).
Формат издания -- 210х300 мм (А4)
Количество страниц -- 746
ISBN 978-5-9908214-1-5
Переплет -- Интегральный переплет
Цветные иллюстрации
Цена -- 4600 руб.
Мы отправляем Почтой России в любую точку мира.
Отправку гарантируем. С момента отправки вам будет выслан
код отслеживания отправления.
В вашем заказе должны быть указаны:
1.
Наименования книг.
2.
Количество экземляров.
3.
Страна получателя.
4.
Область/штат/провинция/район.
5.
Наименование населённого пункта получателя.
6.
Почтовый индекс.
7.
Адрес получателя.
8.
Фамилия, имя, отчество Получателя.
9.
Номер мобильного телефона для получения
СМС-уведомления.
По России высылаем Почтой России наложенным платежом.
За пределы России отправляем после поступления предоплаты.
За пределы России отправляем после поступления предоплаты.
В течение дня, с момента поступления заказа, к вам будет
отправлена бандероль с вашим заказом.
Справки по телефону: +7-908-182-53-63
Справки по телефону: +7-908-182-53-63
ВВЕДЕНИЕ
Произошедшая за последние десятилетия резкая смена общественно-экономической и политической системы России повлекла за собой коренные изменения во многих областях жизни русского народа. Началось новое время в жизни государства, русского народа и его культуры. Оно затронуло и знаково-образную сторону государственной и общественной жизни. В последние десятилетия стали постепенно изменяться русская и российская государственно-культурная знаковость, а также смыслы и ценности русского народа, возвращающие ему сущность его самосознания. Состояние переживания переходности нашей эпохи, осложнённой глобализацией, обостряет у современников чувство исторического времени, пробуждает интерес к поиску народной и культурной идентичности, заставляет переосмысливать многие стороны материального и духовного наследия народов России. Осознание глубокой древности, своеобразия и самобытности культурного наследия русского народа позволяет и дальше рассматривать жизненные и культурные намерения русских как государствообразующего народа России. Рост самосознания и возрождение народной культуры сдерживают условия, ухудшающие воспроизводство новых поколений русского народа, выступают основой сохранения идентичности народа в условиях современных культурных войн.
Устойчивость воспроизводства народа и его жизнестрой связаны с сохранением исконного знания населения о своей культуре. В этом контексте востребованность научных исследований по родокультурной тематике обусловливается необходимостью осмысления особенностей и закономерностей развития культуры, использования наследия предков в современном общественно-культурном пространстве. Этим объясняется своевременность исследования знакового пространства русской народной культуры, его знаковых порядков.
Развитие самой науки о знаках и их историко-культурных смыслах, в свою очередь, расширяет востребованность темы исследования. При немалых достижениях отечественной мысли по изучению народной культуры русских здесь ещё остаются области, слабо затронутые исследователями. Изучение знаков народной культуры (линейные (дописьменные) знаки, цветознаки, строение узоров, понятия и др.) и их систем, которыми она насыщена до предела, сегодня является совершенно недостаточным. В определённой мере это нетронутый пласт изначальной культуры. Очевидно поэтому, что историко-культурологическое изучение знаков, используемых в русской народной культуре, представляет немалый научный интерес.
Отметим, что знаки и знаковые системы в культуре представляют собой не изолированное явление, бытовавшее только у отдельных народов; в той или иной степени они известны многим культурам мира. Однако в разных культурах они различаются образным и смысловым строем, что обусловлено их длительным самостоятельным применением в народных исконях. Можно предположить, что народное своеобразие знаковых систем и их многотысячелетнее использование в культуре закрепляет за ними статус этнических и родокультурных знаков. Вместе с тем есть основания рассматривать их в качестве общего знакового явления рождения и развития целого ряда исконных культур, их исторических связей, взаимодействия народов в контактных краях их проживания.
Кроме того, востребованность данного исследования обусловлена возрастающим интересом народов России к своим историческим корням, к своей родной культуре. Для русских с каждым годом решать эту задачу становится всё труднее, так как быстро уходят из жизни люди старшего поколения — носители культуры, которые до настоящего времени сохраняли русский уклад жизни.
Вместе с тем сегодня не просто уходит из жизни старшее поколение, многие из представителей которого выросли в условиях русского жизнестроя. Сегодня русский народ переживает время перехода от безбожия к возрождению, переживает время нахождения на колее смерти. Уход народа с колеи смерти представляет собой столь трудный разворот, что возникают очень жёсткие оценки относительно возможности русского народа воссоздать свои культурные истоки. Многие исторически русские земли переживают нелёгкие времена. Несколько научных коллективов России так оценили состояние Псковской земли: «...После разорения гражданской войной и интервенцией, после невиданного по своим масштабам опустошения, оставленного немецко-нацистской оккупацией и Великой Отечественной войной, после экономических и социальных экспериментов, следовавших один за другим в 30-е, 50-е, 70-е, 90-е гг., Псковская земля подходит к краю демографической, социальной и культурной катастрофы» [Ист. этн. оч., 1999, с. 4]. К.Е. Балдин, доктор исторических наук, профессор из Иваново, так высказывается о состоянии культуры и крестьянства районов Ивановской области: «Савинский район представляет собой очень печальное зрелище. Поля зарастают сначала бурьяном, а потом мелколесьем, народ работающий — водку пьёт. Остаются старики, старухи и убогие» [Бал дин К.Е., 2012, с. 29]. В широком смысле отношение к русскому народу в 20-м столетии выразила И.А. Колобкова из Государственного Русского музея: «Русская культура подверглась геноциду. Наш народ находится в очень тяжёлом состоянии. Актуальной является тема спасения нации. Она гибнет духовно. Особая миссия в сохранении русской национальной культуры лежит на нас» [цит. по: Ону чи на И.В., 2004, с. 346]. Неприглядное состояние культуры русского народа, оставленного после безраздельного, кровавого господства марксистско-ленинского мракобесия, характерно для многих исконных земель России.
Происходящее возвращение народа на путь устойчивого развития предполагает возвращение ему веры и тех незыблемых основ, на которых он бытийствовал тысячелетия своей истории.
Произошедшая за последние десятилетия резкая смена общественно-экономической и политической системы России повлекла за собой коренные изменения во многих областях жизни русского народа. Началось новое время в жизни государства, русского народа и его культуры. Оно затронуло и знаково-образную сторону государственной и общественной жизни. В последние десятилетия стали постепенно изменяться русская и российская государственно-культурная знаковость, а также смыслы и ценности русского народа, возвращающие ему сущность его самосознания. Состояние переживания переходности нашей эпохи, осложнённой глобализацией, обостряет у современников чувство исторического времени, пробуждает интерес к поиску народной и культурной идентичности, заставляет переосмысливать многие стороны материального и духовного наследия народов России. Осознание глубокой древности, своеобразия и самобытности культурного наследия русского народа позволяет и дальше рассматривать жизненные и культурные намерения русских как государствообразующего народа России. Рост самосознания и возрождение народной культуры сдерживают условия, ухудшающие воспроизводство новых поколений русского народа, выступают основой сохранения идентичности народа в условиях современных культурных войн.
Устойчивость воспроизводства народа и его жизнестрой связаны с сохранением исконного знания населения о своей культуре. В этом контексте востребованность научных исследований по родокультурной тематике обусловливается необходимостью осмысления особенностей и закономерностей развития культуры, использования наследия предков в современном общественно-культурном пространстве. Этим объясняется своевременность исследования знакового пространства русской народной культуры, его знаковых порядков.
Развитие самой науки о знаках и их историко-культурных смыслах, в свою очередь, расширяет востребованность темы исследования. При немалых достижениях отечественной мысли по изучению народной культуры русских здесь ещё остаются области, слабо затронутые исследователями. Изучение знаков народной культуры (линейные (дописьменные) знаки, цветознаки, строение узоров, понятия и др.) и их систем, которыми она насыщена до предела, сегодня является совершенно недостаточным. В определённой мере это нетронутый пласт изначальной культуры. Очевидно поэтому, что историко-культурологическое изучение знаков, используемых в русской народной культуре, представляет немалый научный интерес.
Отметим, что знаки и знаковые системы в культуре представляют собой не изолированное явление, бытовавшее только у отдельных народов; в той или иной степени они известны многим культурам мира. Однако в разных культурах они различаются образным и смысловым строем, что обусловлено их длительным самостоятельным применением в народных исконях. Можно предположить, что народное своеобразие знаковых систем и их многотысячелетнее использование в культуре закрепляет за ними статус этнических и родокультурных знаков. Вместе с тем есть основания рассматривать их в качестве общего знакового явления рождения и развития целого ряда исконных культур, их исторических связей, взаимодействия народов в контактных краях их проживания.
Кроме того, востребованность данного исследования обусловлена возрастающим интересом народов России к своим историческим корням, к своей родной культуре. Для русских с каждым годом решать эту задачу становится всё труднее, так как быстро уходят из жизни люди старшего поколения — носители культуры, которые до настоящего времени сохраняли русский уклад жизни.
Вместе с тем сегодня не просто уходит из жизни старшее поколение, многие из представителей которого выросли в условиях русского жизнестроя. Сегодня русский народ переживает время перехода от безбожия к возрождению, переживает время нахождения на колее смерти. Уход народа с колеи смерти представляет собой столь трудный разворот, что возникают очень жёсткие оценки относительно возможности русского народа воссоздать свои культурные истоки. Многие исторически русские земли переживают нелёгкие времена. Несколько научных коллективов России так оценили состояние Псковской земли: «...После разорения гражданской войной и интервенцией, после невиданного по своим масштабам опустошения, оставленного немецко-нацистской оккупацией и Великой Отечественной войной, после экономических и социальных экспериментов, следовавших один за другим в 30-е, 50-е, 70-е, 90-е гг., Псковская земля подходит к краю демографической, социальной и культурной катастрофы» [Ист. этн. оч., 1999, с. 4]. К.Е. Балдин, доктор исторических наук, профессор из Иваново, так высказывается о состоянии культуры и крестьянства районов Ивановской области: «Савинский район представляет собой очень печальное зрелище. Поля зарастают сначала бурьяном, а потом мелколесьем, народ работающий — водку пьёт. Остаются старики, старухи и убогие» [Бал дин К.Е., 2012, с. 29]. В широком смысле отношение к русскому народу в 20-м столетии выразила И.А. Колобкова из Государственного Русского музея: «Русская культура подверглась геноциду. Наш народ находится в очень тяжёлом состоянии. Актуальной является тема спасения нации. Она гибнет духовно. Особая миссия в сохранении русской национальной культуры лежит на нас» [цит. по: Ону чи на И.В., 2004, с. 346]. Неприглядное состояние культуры русского народа, оставленного после безраздельного, кровавого господства марксистско-ленинского мракобесия, характерно для многих исконных земель России.
Происходящее возвращение народа на путь устойчивого развития предполагает возвращение ему веры и тех незыблемых основ, на которых он бытийствовал тысячелетия своей истории.
Исследование знаковости русской народной культуры культурологами, историками, искусствоведами, археологами, психологами исторически сталкивается с вопросами изучения одного из самых распространённых знаков общечеловеческой культуры — крючковатого креста — ярги (не свастики) и свастики. Сегодня вопрос изучения этого знака определяется острой востребованностью в правоведении, языковедении, общественных науках и краеведении. Общественная жизнь жёстко ставит задачу разграничения знаковости сатанинского наследия нацизма и священного наследия русского и других народов. Это неотложная, насущная необходимость современности.
Круг вопросов, охватывающих решение обозначенной цели, образует новое научное направление, подсказанное наукой и самой жизнью. Мы его называем ярговедением.
Обоснование существования яргической (свастической) системы на славянском и индоевропейском материале поставило на повестку дня совокупность проблем, связанных с выражением этой системой смыслов бытия, бытованием и распространением ярги по историческим землям проживания великорусов [Кутенков П.И., 2006]. Если в обобщённом виде отношение русской народной культуры к яргическим знакам понятно, то по её крупным составляющим (культурам южновеликорусов, северновеликорусов, средневеликорусов) и менее крупным культурным образованиям русского народа, исторически сохраняющим свои родокультурные особенности, вопрос до сих пор не ставился и не исследовался. Вместе с
тем важнейшей целью ярговедения становится исследование строения и содержания собственно яргических систем, т.е. яргических образований. Это совершенно новый подход к пониманию бытия яргознаков в культуре.
Существенным для русского народа представляется в этом отношении изучение яргических образований в культуре исторических земель Русского Севера и Северо-Восточной Руси, исконно порождавших духовные токи жизни русского народа, оказавшие влияние на всех восточных славян. Новгородские, ростово-суздальско-владимирские и московские земли определяют суть культуры северновеликорусов. Под их воздействием складывались земельные, краевые и крестьянские родовые культуры Русского Севера. Они породили самобытность северновеликорусских культурных образований. Именно в этом направлении с этих широких позиций были изучены поставленные вопросы: в каждой земле, крае, уезде и крестьянской родовой культуре Русского Севера и земель Северо-Восточной Руси-России.
К первостепенным задачам данного исследования относятся:
– установление места линейных знаков в узорочье исследуемых культур и
наоборот, — ярги в узорочье линейных узоров;
– выявление вещных областей бытования яргических знаков и образований:
в одеждах, сряде и справе, избе, храмовом убранстве, утвари, пищи и др.;
– установление разнообразия начертаний яргических знаков и образований;
выявление способов исполнения яргических знаков (роспись, резьба, вышивка,
тканьё, пища и др.);
– определение яргических систем (образований) различных уровней;
Круг вопросов, охватывающих решение обозначенной цели, образует новое научное направление, подсказанное наукой и самой жизнью. Мы его называем ярговедением.
Обоснование существования яргической (свастической) системы на славянском и индоевропейском материале поставило на повестку дня совокупность проблем, связанных с выражением этой системой смыслов бытия, бытованием и распространением ярги по историческим землям проживания великорусов [Кутенков П.И., 2006]. Если в обобщённом виде отношение русской народной культуры к яргическим знакам понятно, то по её крупным составляющим (культурам южновеликорусов, северновеликорусов, средневеликорусов) и менее крупным культурным образованиям русского народа, исторически сохраняющим свои родокультурные особенности, вопрос до сих пор не ставился и не исследовался. Вместе с
тем важнейшей целью ярговедения становится исследование строения и содержания собственно яргических систем, т.е. яргических образований. Это совершенно новый подход к пониманию бытия яргознаков в культуре.
Существенным для русского народа представляется в этом отношении изучение яргических образований в культуре исторических земель Русского Севера и Северо-Восточной Руси, исконно порождавших духовные токи жизни русского народа, оказавшие влияние на всех восточных славян. Новгородские, ростово-суздальско-владимирские и московские земли определяют суть культуры северновеликорусов. Под их воздействием складывались земельные, краевые и крестьянские родовые культуры Русского Севера. Они породили самобытность северновеликорусских культурных образований. Именно в этом направлении с этих широких позиций были изучены поставленные вопросы: в каждой земле, крае, уезде и крестьянской родовой культуре Русского Севера и земель Северо-Восточной Руси-России.
К первостепенным задачам данного исследования относятся:
– установление места линейных знаков в узорочье исследуемых культур и
наоборот, — ярги в узорочье линейных узоров;
– выявление вещных областей бытования яргических знаков и образований:
в одеждах, сряде и справе, избе, храмовом убранстве, утвари, пищи и др.;
– установление разнообразия начертаний яргических знаков и образований;
выявление способов исполнения яргических знаков (роспись, резьба, вышивка,
тканьё, пища и др.);
– определение яргических систем (образований) различных уровней;
– выявление способности креста с загнутыми концами образовывать все-
возможные знаковые системы (знаковые порядки) различных уровней, выражающие ценностные смыслы культуры;
– выявление местных названий яргических знаков и другие вопросы, способные внести ясность в историко-культурную значимость бытия яргических знаков и вязей у северновеликорусов.
В исследовании особое внимание уделено разработке понятий, сложившихся на славянской корневой основе.
Одной из главных проблем исследования является обнаружение культурных и исторических корней происхождения знака у северно- и средневеликорусов, восточных славян, славян, индославов и индоевропейцев. Рассмотрение яргознаков и образований в культурах Русского Севера и Северо-Восточной Руси выдвигает задачу их сопоставления с культурами более высоких уровней. Всё это поможет выявить истоки и основания культурного и правового нахождения знака в жизни восточных славян, в частности северно- и средневеликорусов. Мы сознательно сужаем рамки работы, существенно ограничивая включение материалов по ярг-знакам южновеликорусов и культурам других земель восточных славян (например, Смоленской, Псковской, а также по белорусам, малорусам и русинам). Они заслуживают стать предметом самостоятельных исследований.
В работе используются известные в культуре методы исследования: сравнительный, описательный, знаковый, историко-культурный, а также культурологический и др.
Важным в исследовании яргических знаков является порядок познания и рассмотрения действительности культуры — от настоящего к прошедшему. Десятилетие за десятилетием, век за веком, тысячелетие за тысячелетием последовательно ведут к истокам бытия яргических образований, связывая пласты культуры в единую неразрывную ткань бытия народа и культуры, восстанавливая единство истории русского народа и его культуры.
Необходимость изучения яргических знаков и образований могла возникнуть и раньше, однако обстановка неизученности народной культуры этого не позволяла, как препятствовали этому с 1920-х гг. сами исторические условия. Весьма слабая изученность яргических знаков может быть объяснена также общим отношением к узорному наследию восточных славян.
Нужно отметить некоторые очевидные условия, так или иначе влияющие на исследование узоров, в отличие от изучения, например, говоров. Значительное количество узоров бытовало в домотканях одежды и убранстве избы; в домашней утвари,
прялках и т.д. Такой вещный материал необходимо было собрать, и к нему необходимо было иметь доступ самим исследователям. Изучение знаков всегда сопряжено с трудностями. С середины 18 – начала 19-го в., когда стали появляться описания быта и жизни народов России, определился значительный интерес к одежде малых народов России при незначительном, тем не менее, интересе к русской. Такой подход, по мнению Е.Ф. Фурсовой, связан с «экзотичностью» одежды инородцев [Фурсова Е.Ф., 1997, с. 5]. С этим трудно согласиться. Причины кроются в ином.
В целом состояние изученности и представленности великорусской народной одежды в науке (музеях, литературе, частных собраниях) начала – второй половины 19-го в. существенно отставало от подобного состояния изученности одежды у народов России и зарубежных славян. Л.Н. Майков, оценивая известную Московскую этнографическую выставку 1867 г., подробно остановился на вопросах, связанных с показом одежды славян. По его мнению, хорошо представлены быт и одежда «инородцев» России, а также «зарубежных славян, где народоведение стоит на почётной стороне... Подбор собственно русских этнографических предметов подчинился гораздо менее выгодным условиям» [Майков Л.Н., 1868, с. 191]. Переходя к великорусской части выставки, связанной с одеждой, учёный подчеркнул «бедность и случайный подбор материала ещё в одном отношении: у инородцев и заграничных Славян на выставке преобладают праздничность одежды и богатство домашней обстановки, у Русских — скудость домашнего быта, а в костюмах пёстрое смешение (выделено мной. — П. И.) нарядных головных уборов и самых бедных одежд»1 [Майков Л.Н., 1868, с. 191-192]. Причину слабости и убогости показа великорусской и русской в целом одежды на выставке докладчик ИРГО объясняет тем, что устроители не смогли осуществить намеченные полевые сборы народной одежды по губерниям великорусов. Выполняя же планы по заполнению выставки, они «довольствовались немногими изображениями народных костюмов и типов, существующими в русской литературе» [Майков Л.Н., 1868, с. 192]. Следовательно, учёные видели причины такого отставания в слабой исследованности народной одежды русских; в отсутствии средств на сбор одежды и недостатке литературных изданий; в общем невнимании общества и государства к культуре государствообразующего народа.
Подобная обстановка оставалась и в последующие годы. У государства не было желания изучать культуру государствообразующего народа. Значительно позже, в 1986 г., Л.А. Кожев ни ко ва в Сборнике Русского музея писала: «Вплоть до конца 19-го в. тканые народные изделия никем не собирались, предметами искусства их не считали, а потому в собраниях музеев имеются вещи, датируемые только началом или серединой 19-го в.» [Ко жев ни ко ва Л.А., 1968, с. 108]. В коммунистическое время в целом знаковая культура русского народа была предана забвению. Громом среди ясного неба звучат слова старейшей исследовательницы русского народного творчества Е.Г. Яковлевой: «Но сейчас мы сталкиваемся с интересным явлением: народная одежда как таковая почти не изучена...» [Яковлева Е.Г., 2007а, с. 37].
Народная одежда есть средоточие огромного количества знаков культуры. Очевидно, что изучение этой темы сопряжено с вторжением в целые области знаний, пока остающиеся слабо исследованными.
Яргические знаки в отечественной науке (в рамках археологии и народоведения) начали изучать во второй половине 19-го столетия крупнейшие представители русской науки того времени: А.С. Уваров, Ф.И. Буслаев, В.В. Стасов и др. В работах В.А. Соллогуба (1872), А.А. Бобринского (1902), И.Т. Савенкова (1910) было представлено изобразительное многообразие яргических знаков русской народной культуры и рассмотрены истоки прообраза ярги. Здесь впервые был поставлен вопрос о непрерывном бытовании знака в культуре земель России с древнейших времён до современности.
Большинство учёных того времени (Ф.И. Буслаев, В.И. Сизов, Л. Нидерле, И.Т. Савенков, А.А. Бобринский, Б.И. и В.Н. Ханенко) считали яргу древнейшим и особым знаком культуры «арийских племён и народов»1. В разработанных методиках изучения археологических культур ярга, свастика рассматривалась как характерный показатель древности индоевропейцев. Так, В.И. Сизов на примере своеобразных свастических знаков в находках Гнёздовского могильника определил их признаком культуры восточных славян. В то же время благодаря трудам учёных и художников Ф.И. Буслаева, А.А. Спицына, М.И. Бу лы че ва, Н.Л. Щабельской, Н.С. Шаховской, М.К. Тенишевой, И.Я. Билибина, К.Д. Далматова осуществлялось значительное накопление вещественного и исследовательского материала для изучения яргических знаков древних славян и русской народной культуры. Всё это позволило в начале 20-го в. сведения о ярге включить в университетские курсы подготовки студентов по историко-археологическим специальностям. Однако, несмотря на значительность указанных материалов, введённых в научный оборот до октября 1917 г., а также на особо значимое место, отведённое ему в археологических культурах и узорах народного творчества, в императорской России так и не появилось исследование, специально посвящённое кресту с загнутыми концами.
В советское время продолжалось развитие идеи о ярге как особом знаке индоевропейской, индоарийской, индоиранской и русской культур. Московский профессор Б.А. Куфтин при решении проблемы установления народной принадлежности древних жителей Мещёры считал этот знак этническим показателем великорусской народности. В его исследовании понятия «великорусы Мещёры» и носители культуры «свастических узоров на понёвах» становятся нераздельными [Куф тин Б.А., 1926]. Исследователь русского крестьянского искусства В.С. Воронов установил основообразующее значение ярги и яргических знаков в узорах народного творчества. Выдающийся археолог 20-го столетия В.А. Городцов, обнаруживая родовое единство в сложных образах крестьянских узоров Русского Севера и подобных образах в искусстве дако-сарматов, определил древние истоки бытования креста с загнутыми концами в русской народной культуре [Городцов В.А., 1926]. Одновременно появилась работа Е.Н. Клетновой, которая исследовала значение ярги в «украсах» Смоленщины [Клетнова Е.Н., 1924].
В начале 20-х гг. прошлого столетия коммунистическая партия запретила всякое использование и изучение ярги. И лишь с 60-х гг. 20-го в. крест с загнутыми концами вновь получил право на существование в науке как знак «древней, древнерусской и русской народной культуры» (В.П. Даркевич, Л.А. Зарубин).
В советское время в трудах В.Н. Чернецова, В.В. Боброва, В.И. Молодина, Е.Е. Кузьминой и других специалистов, изучавших древнеиранскую андроновскую общность, свастика использовалась как значимое средство исследования, органично включённое в систему основных показателей древнеиранских археологических культур. В исторических и этнографических работах Н.Р. Гусевой, Г.П. Дурасова, С.В. Жарниковой, Г.С. Масловой, А.Л. Монгайта, Р.Л. Розенфельдта, Б.А. Рыбакова, Э.И. Соломоник, И.И. Шангиной она определена как один из основных знаков культуры древних индоевропейских народов и русской народной культуры.
В 90-х гг. 20-го в. и начале 21-го в. изучению ярги были посвящены специальные статьи (Р.В. Багдасаров и Г.П. Дурасов, А.А. Беднарчик, А.Н. Быховцев, А. Квятковская и А. Дзярнович, П.И. Кутенков) и выпущена первая в России монография по изучению «священного знака» (Р.В. Багдасаров); за её несколькими изданиями последовала работа П.И. Кутенкова «Ярга-свастика — знак русской народной культуры». Среди исследований особенно важными представляются работы Н.Р. Гусевой и С.В. Жарниковой о глубокой связи древних культур индоиранцев и славян с простыми знаками, об общности их знаковой характеристики. Однако самостоятельного культурологического исследования яргических систем (яргических образований), с позиции нового знания об их строении, на различных уровнях русской народной культуры ещё не проводилось. Это послужило толчком к проведению данного исследования.
Яргический знак истолкован нами в качестве устойчивого системообразующего начала узорно-изобразительного творчества, который устанавливает преемственность основополагающих духовных смыслов славянской и русской народной культуры. Яргическое знамение рассматривается как накопитель всех основ знаковости, выводящий за её пределы. Этот знак-знамение выражает культурные знания и представления славян (русских) о высших смыслах бытия, о сущности творения, о мироздании и единстве в нём небесного и земного, верхнего и нижнего, левого и правого, устойчивого и движущегося, мужского и женского начал; он воплощает в себе обозначение солнца и его круговорота, блага, божественной благодати; также он мог быть знаком или «механизмом» единения соответствующих сообществ, средством их сплочения, знамением религиозной и светской власти, сохранять память культуры и её смыслообразующую сущность.
Проведённое исследование опирается на обширный круг источников, среди которых можно выделить несколько групп. Это прежде всего полевые материалы. Работа в значительной степени основана на собранных исследователем в 1997–2013 гг. собраниях и описаниях женских, бабьих и девичьих обрядовых одежд (сряд) «времён жизненного круга и духовных времён», а также тканья и вышивки северно-, средне- и южновеликорусов, в том числе содержащих яргическое узорочье.
Важнейшее значение имеют музейные и архивные источники. В частности, изучались собрания Российского этнографического музея, содержащие предметы 18–20-го вв. и их описания; собрания одежд, тканья, вышивки, керамики, изделий из дерева, металла Государственного Русского музея, Сергиево-Посадского исторического музея, а также архангельских, вологодских, костромских, новгородских, пензенских, смоленских, рязанских, тамбовских, воронежских и белгородских областных и районных краеведческих музеев. Кроме того, исследовались узорно-пластические украсы крестьянского жилья, дворцов и храмов.
Среди историко-культуроведческих материалов, использованных в работе, необходимо выделить результаты исследований В.А. Соллогуба, В.Д. Федюшкина, В.В. Стасова, К.Д. Далматова, Н.Л. Щабельской, В.С. Воронова, С.Н. Шаховской, Н.И. Лебедевой, Б.А. Куфтина, Н.М. Могилянского, Т.Н. Арцыбашевой, И.Я. Богуславской, И.И. Шангиной, Е.Ф. Фурсовой, Н.И. Шитовой, Г.П. Дурасова, Р.В. Багдасарова, Н.Р. Гусевой, С.В. Жарниковой, Г.С. Масловой, Л.А. Кожевниковой, Н.В. Мальцева, Л.Ф. Кислухи, В.М. Жигулёвой, А.А. Беднарчик, А.А. Глебова, Н.П. Лютиковой, З.Г. Пашковой, М.В. Сурова, А.В. Тарунина и др.; альбомы и каталоги русской народной одежды, художественные произведения и другие источники.
Для исследования исторических глубин бытования знака особую ценность представляют археологические материалы. Сведения о них появлялись в разные годы в русских, советских и зарубежных изданиях и представлены А.С. Уваровым, В.И. Сизовым, А.А. Спицыным, Б.И. и В.Н. Ханенко, А.А. Бобринским, В.А. Городцовым, Б.А. Рыбаковым, Э.И. Соломоник, В.П. Даркевичем, А.К. Амброзом, Н.В. Рындиной, Т.В. Равдиной, М.А. Сабуровой, С.А. Теплоуховым, А.И. Мелюковой, Е.Е. Кузьминой и другими.
Отдельное внимание уделено достоверности исследуемых источников, описанных событий, явлений, сообщений, датировок. Почти все материалы были проверены нами по собраниям государственных, областных, районных и школьных музеев, архивам, библиотекам (БАН, РНБ и др.). Много времени заняли проверка достоверности существования яргических знаков и изучение самого явления в современной русской народной культуре, что дало огромный дополнительный материал к уже известному в науке. Эти полевые исследования духовной и материальной культуры русского народа позволяют наиболее правдиво оценить явление ярги-креста в народном творчестве восточных славян вообще и великорусов в частности.
Хронологически настоящая работа охватывает более чем трёхтысячелетнее время бытования яргической знаковой системы в культуре древних индоевропейских народов, средневековых славян и прежде всего — в культуре русского народа на протяжении всей его истории. Земельные рамки работы определяются историческими границами расселения восточных славян, средне- и северновеликорусов и современными краями их обитания.
Издание книги стало итогом большой работы. При её подготовке исследователь взаимодействовал со многими людьми и учреждениями, оказавшими большую бескорыстную помощь по различным направлениям, в связи с чем выражает свою искреннюю благодарность:
возможные знаковые системы (знаковые порядки) различных уровней, выражающие ценностные смыслы культуры;
– выявление местных названий яргических знаков и другие вопросы, способные внести ясность в историко-культурную значимость бытия яргических знаков и вязей у северновеликорусов.
В исследовании особое внимание уделено разработке понятий, сложившихся на славянской корневой основе.
Одной из главных проблем исследования является обнаружение культурных и исторических корней происхождения знака у северно- и средневеликорусов, восточных славян, славян, индославов и индоевропейцев. Рассмотрение яргознаков и образований в культурах Русского Севера и Северо-Восточной Руси выдвигает задачу их сопоставления с культурами более высоких уровней. Всё это поможет выявить истоки и основания культурного и правового нахождения знака в жизни восточных славян, в частности северно- и средневеликорусов. Мы сознательно сужаем рамки работы, существенно ограничивая включение материалов по ярг-знакам южновеликорусов и культурам других земель восточных славян (например, Смоленской, Псковской, а также по белорусам, малорусам и русинам). Они заслуживают стать предметом самостоятельных исследований.
В работе используются известные в культуре методы исследования: сравнительный, описательный, знаковый, историко-культурный, а также культурологический и др.
Важным в исследовании яргических знаков является порядок познания и рассмотрения действительности культуры — от настоящего к прошедшему. Десятилетие за десятилетием, век за веком, тысячелетие за тысячелетием последовательно ведут к истокам бытия яргических образований, связывая пласты культуры в единую неразрывную ткань бытия народа и культуры, восстанавливая единство истории русского народа и его культуры.
Необходимость изучения яргических знаков и образований могла возникнуть и раньше, однако обстановка неизученности народной культуры этого не позволяла, как препятствовали этому с 1920-х гг. сами исторические условия. Весьма слабая изученность яргических знаков может быть объяснена также общим отношением к узорному наследию восточных славян.
Нужно отметить некоторые очевидные условия, так или иначе влияющие на исследование узоров, в отличие от изучения, например, говоров. Значительное количество узоров бытовало в домотканях одежды и убранстве избы; в домашней утвари,
прялках и т.д. Такой вещный материал необходимо было собрать, и к нему необходимо было иметь доступ самим исследователям. Изучение знаков всегда сопряжено с трудностями. С середины 18 – начала 19-го в., когда стали появляться описания быта и жизни народов России, определился значительный интерес к одежде малых народов России при незначительном, тем не менее, интересе к русской. Такой подход, по мнению Е.Ф. Фурсовой, связан с «экзотичностью» одежды инородцев [Фурсова Е.Ф., 1997, с. 5]. С этим трудно согласиться. Причины кроются в ином.
В целом состояние изученности и представленности великорусской народной одежды в науке (музеях, литературе, частных собраниях) начала – второй половины 19-го в. существенно отставало от подобного состояния изученности одежды у народов России и зарубежных славян. Л.Н. Майков, оценивая известную Московскую этнографическую выставку 1867 г., подробно остановился на вопросах, связанных с показом одежды славян. По его мнению, хорошо представлены быт и одежда «инородцев» России, а также «зарубежных славян, где народоведение стоит на почётной стороне... Подбор собственно русских этнографических предметов подчинился гораздо менее выгодным условиям» [Майков Л.Н., 1868, с. 191]. Переходя к великорусской части выставки, связанной с одеждой, учёный подчеркнул «бедность и случайный подбор материала ещё в одном отношении: у инородцев и заграничных Славян на выставке преобладают праздничность одежды и богатство домашней обстановки, у Русских — скудость домашнего быта, а в костюмах пёстрое смешение (выделено мной. — П. И.) нарядных головных уборов и самых бедных одежд»1 [Майков Л.Н., 1868, с. 191-192]. Причину слабости и убогости показа великорусской и русской в целом одежды на выставке докладчик ИРГО объясняет тем, что устроители не смогли осуществить намеченные полевые сборы народной одежды по губерниям великорусов. Выполняя же планы по заполнению выставки, они «довольствовались немногими изображениями народных костюмов и типов, существующими в русской литературе» [Майков Л.Н., 1868, с. 192]. Следовательно, учёные видели причины такого отставания в слабой исследованности народной одежды русских; в отсутствии средств на сбор одежды и недостатке литературных изданий; в общем невнимании общества и государства к культуре государствообразующего народа.
Подобная обстановка оставалась и в последующие годы. У государства не было желания изучать культуру государствообразующего народа. Значительно позже, в 1986 г., Л.А. Кожев ни ко ва в Сборнике Русского музея писала: «Вплоть до конца 19-го в. тканые народные изделия никем не собирались, предметами искусства их не считали, а потому в собраниях музеев имеются вещи, датируемые только началом или серединой 19-го в.» [Ко жев ни ко ва Л.А., 1968, с. 108]. В коммунистическое время в целом знаковая культура русского народа была предана забвению. Громом среди ясного неба звучат слова старейшей исследовательницы русского народного творчества Е.Г. Яковлевой: «Но сейчас мы сталкиваемся с интересным явлением: народная одежда как таковая почти не изучена...» [Яковлева Е.Г., 2007а, с. 37].
Народная одежда есть средоточие огромного количества знаков культуры. Очевидно, что изучение этой темы сопряжено с вторжением в целые области знаний, пока остающиеся слабо исследованными.
Яргические знаки в отечественной науке (в рамках археологии и народоведения) начали изучать во второй половине 19-го столетия крупнейшие представители русской науки того времени: А.С. Уваров, Ф.И. Буслаев, В.В. Стасов и др. В работах В.А. Соллогуба (1872), А.А. Бобринского (1902), И.Т. Савенкова (1910) было представлено изобразительное многообразие яргических знаков русской народной культуры и рассмотрены истоки прообраза ярги. Здесь впервые был поставлен вопрос о непрерывном бытовании знака в культуре земель России с древнейших времён до современности.
Большинство учёных того времени (Ф.И. Буслаев, В.И. Сизов, Л. Нидерле, И.Т. Савенков, А.А. Бобринский, Б.И. и В.Н. Ханенко) считали яргу древнейшим и особым знаком культуры «арийских племён и народов»1. В разработанных методиках изучения археологических культур ярга, свастика рассматривалась как характерный показатель древности индоевропейцев. Так, В.И. Сизов на примере своеобразных свастических знаков в находках Гнёздовского могильника определил их признаком культуры восточных славян. В то же время благодаря трудам учёных и художников Ф.И. Буслаева, А.А. Спицына, М.И. Бу лы че ва, Н.Л. Щабельской, Н.С. Шаховской, М.К. Тенишевой, И.Я. Билибина, К.Д. Далматова осуществлялось значительное накопление вещественного и исследовательского материала для изучения яргических знаков древних славян и русской народной культуры. Всё это позволило в начале 20-го в. сведения о ярге включить в университетские курсы подготовки студентов по историко-археологическим специальностям. Однако, несмотря на значительность указанных материалов, введённых в научный оборот до октября 1917 г., а также на особо значимое место, отведённое ему в археологических культурах и узорах народного творчества, в императорской России так и не появилось исследование, специально посвящённое кресту с загнутыми концами.
В советское время продолжалось развитие идеи о ярге как особом знаке индоевропейской, индоарийской, индоиранской и русской культур. Московский профессор Б.А. Куфтин при решении проблемы установления народной принадлежности древних жителей Мещёры считал этот знак этническим показателем великорусской народности. В его исследовании понятия «великорусы Мещёры» и носители культуры «свастических узоров на понёвах» становятся нераздельными [Куф тин Б.А., 1926]. Исследователь русского крестьянского искусства В.С. Воронов установил основообразующее значение ярги и яргических знаков в узорах народного творчества. Выдающийся археолог 20-го столетия В.А. Городцов, обнаруживая родовое единство в сложных образах крестьянских узоров Русского Севера и подобных образах в искусстве дако-сарматов, определил древние истоки бытования креста с загнутыми концами в русской народной культуре [Городцов В.А., 1926]. Одновременно появилась работа Е.Н. Клетновой, которая исследовала значение ярги в «украсах» Смоленщины [Клетнова Е.Н., 1924].
В начале 20-х гг. прошлого столетия коммунистическая партия запретила всякое использование и изучение ярги. И лишь с 60-х гг. 20-го в. крест с загнутыми концами вновь получил право на существование в науке как знак «древней, древнерусской и русской народной культуры» (В.П. Даркевич, Л.А. Зарубин).
В советское время в трудах В.Н. Чернецова, В.В. Боброва, В.И. Молодина, Е.Е. Кузьминой и других специалистов, изучавших древнеиранскую андроновскую общность, свастика использовалась как значимое средство исследования, органично включённое в систему основных показателей древнеиранских археологических культур. В исторических и этнографических работах Н.Р. Гусевой, Г.П. Дурасова, С.В. Жарниковой, Г.С. Масловой, А.Л. Монгайта, Р.Л. Розенфельдта, Б.А. Рыбакова, Э.И. Соломоник, И.И. Шангиной она определена как один из основных знаков культуры древних индоевропейских народов и русской народной культуры.
В 90-х гг. 20-го в. и начале 21-го в. изучению ярги были посвящены специальные статьи (Р.В. Багдасаров и Г.П. Дурасов, А.А. Беднарчик, А.Н. Быховцев, А. Квятковская и А. Дзярнович, П.И. Кутенков) и выпущена первая в России монография по изучению «священного знака» (Р.В. Багдасаров); за её несколькими изданиями последовала работа П.И. Кутенкова «Ярга-свастика — знак русской народной культуры». Среди исследований особенно важными представляются работы Н.Р. Гусевой и С.В. Жарниковой о глубокой связи древних культур индоиранцев и славян с простыми знаками, об общности их знаковой характеристики. Однако самостоятельного культурологического исследования яргических систем (яргических образований), с позиции нового знания об их строении, на различных уровнях русской народной культуры ещё не проводилось. Это послужило толчком к проведению данного исследования.
Яргический знак истолкован нами в качестве устойчивого системообразующего начала узорно-изобразительного творчества, который устанавливает преемственность основополагающих духовных смыслов славянской и русской народной культуры. Яргическое знамение рассматривается как накопитель всех основ знаковости, выводящий за её пределы. Этот знак-знамение выражает культурные знания и представления славян (русских) о высших смыслах бытия, о сущности творения, о мироздании и единстве в нём небесного и земного, верхнего и нижнего, левого и правого, устойчивого и движущегося, мужского и женского начал; он воплощает в себе обозначение солнца и его круговорота, блага, божественной благодати; также он мог быть знаком или «механизмом» единения соответствующих сообществ, средством их сплочения, знамением религиозной и светской власти, сохранять память культуры и её смыслообразующую сущность.
Проведённое исследование опирается на обширный круг источников, среди которых можно выделить несколько групп. Это прежде всего полевые материалы. Работа в значительной степени основана на собранных исследователем в 1997–2013 гг. собраниях и описаниях женских, бабьих и девичьих обрядовых одежд (сряд) «времён жизненного круга и духовных времён», а также тканья и вышивки северно-, средне- и южновеликорусов, в том числе содержащих яргическое узорочье.
Важнейшее значение имеют музейные и архивные источники. В частности, изучались собрания Российского этнографического музея, содержащие предметы 18–20-го вв. и их описания; собрания одежд, тканья, вышивки, керамики, изделий из дерева, металла Государственного Русского музея, Сергиево-Посадского исторического музея, а также архангельских, вологодских, костромских, новгородских, пензенских, смоленских, рязанских, тамбовских, воронежских и белгородских областных и районных краеведческих музеев. Кроме того, исследовались узорно-пластические украсы крестьянского жилья, дворцов и храмов.
Среди историко-культуроведческих материалов, использованных в работе, необходимо выделить результаты исследований В.А. Соллогуба, В.Д. Федюшкина, В.В. Стасова, К.Д. Далматова, Н.Л. Щабельской, В.С. Воронова, С.Н. Шаховской, Н.И. Лебедевой, Б.А. Куфтина, Н.М. Могилянского, Т.Н. Арцыбашевой, И.Я. Богуславской, И.И. Шангиной, Е.Ф. Фурсовой, Н.И. Шитовой, Г.П. Дурасова, Р.В. Багдасарова, Н.Р. Гусевой, С.В. Жарниковой, Г.С. Масловой, Л.А. Кожевниковой, Н.В. Мальцева, Л.Ф. Кислухи, В.М. Жигулёвой, А.А. Беднарчик, А.А. Глебова, Н.П. Лютиковой, З.Г. Пашковой, М.В. Сурова, А.В. Тарунина и др.; альбомы и каталоги русской народной одежды, художественные произведения и другие источники.
Для исследования исторических глубин бытования знака особую ценность представляют археологические материалы. Сведения о них появлялись в разные годы в русских, советских и зарубежных изданиях и представлены А.С. Уваровым, В.И. Сизовым, А.А. Спицыным, Б.И. и В.Н. Ханенко, А.А. Бобринским, В.А. Городцовым, Б.А. Рыбаковым, Э.И. Соломоник, В.П. Даркевичем, А.К. Амброзом, Н.В. Рындиной, Т.В. Равдиной, М.А. Сабуровой, С.А. Теплоуховым, А.И. Мелюковой, Е.Е. Кузьминой и другими.
Отдельное внимание уделено достоверности исследуемых источников, описанных событий, явлений, сообщений, датировок. Почти все материалы были проверены нами по собраниям государственных, областных, районных и школьных музеев, архивам, библиотекам (БАН, РНБ и др.). Много времени заняли проверка достоверности существования яргических знаков и изучение самого явления в современной русской народной культуре, что дало огромный дополнительный материал к уже известному в науке. Эти полевые исследования духовной и материальной культуры русского народа позволяют наиболее правдиво оценить явление ярги-креста в народном творчестве восточных славян вообще и великорусов в частности.
Хронологически настоящая работа охватывает более чем трёхтысячелетнее время бытования яргической знаковой системы в культуре древних индоевропейских народов, средневековых славян и прежде всего — в культуре русского народа на протяжении всей его истории. Земельные рамки работы определяются историческими границами расселения восточных славян, средне- и северновеликорусов и современными краями их обитания.
Издание книги стало итогом большой работы. При её подготовке исследователь взаимодействовал со многими людьми и учреждениями, оказавшими большую бескорыстную помощь по различным направлениям, в связи с чем выражает свою искреннюю благодарность:
А.А. Беднарчик — преподавателю Школы русского народного рукоделия, Архангельская обл.;
М.В. Дубовой — преподавателю народной вышивки школы «Исток», г. Кострома;
Ю.П. Ерыкаловой — директору Тотемского музейного объединения;
В.А. Иванову — сочинителю, г. Москва;
И.Б. Кириллову — живописцу, г. Москва;
руководителям Русского народного музея Глебу и Анне Городянкиным, г. Москва;
М.П. Макаровой — руководителю клуба «Параскева», г. С.-Петербург;
Н.А. Зайцеву — директору Восточно-Казахстанского областного архитектурно-этнографического и природно-ландшафтного музея-заповедника;
В.И. Новикову — живописцу, г. Вологда;
руководству «Заповедника народного быта», г. Иваново;
Е.В. Королёвой — директору Музея Н.К. и Е.И. Рерихов, с. Верхний Уймон Республики Алтай;
Ю. Ключниковой — руководителю Школы русской народной вышивки, г. Москва;
Е.Ю. Когутовской — собирателю народной одежды, г. С.-Петербург;
Л. Маховой — преподавателю Московской консерватории им. Гнесиных;
С.Н. Мельникову — исследователю русской народной культуры, г. С.-Петербург;
Л.С. Марсадолову — ведущему научному сотруднику Государственного Эрмитажа;
Н. Моториной — участнице народного хора, г. С.-Петербург;
общине «Крина» и её руководителю А.Г. Резункову, г. С.-Петербург;
З.Г. Пашковой — руководителю народного хора, с. Карпогоры, Пинежье;
А.В. Суворову — директору Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника;
А.В. Тарунину — журналисту, собирателю, сочинителю, г. Вологда;
В.А. Яшиной — хранителю русской народной старины, г. Валдай.
Большая заслуга в разработке идеи ярговедения как научного направления принадлежит профессору Л.М. Мосоловой и первому научному редактору идей труда, светлой памяти профессору В.Г. Егоркину.
Разработка новых идей ярговеденья была бы невозможна без поддержки научного редактора профессора И.Ф. Покровского. Благодарю за ценные советы М.И. Боровкова и Л.Н. Засорину.
Многолетняя полевая деятельность осуществлялась на личные средства при поддержке семьи и соратников. Сочинитель труда выражает искреннюю благодарность также родным, близким, друзьям и сподвижникам, всем, кто обеспечивал наши многолетние полевые походы по сбору материала и кто лично принимал участие в их сборе на просторах России, а также в подготовке и выпуске в свет этого труда.
М.В. Дубовой — преподавателю народной вышивки школы «Исток», г. Кострома;
Ю.П. Ерыкаловой — директору Тотемского музейного объединения;
В.А. Иванову — сочинителю, г. Москва;
И.Б. Кириллову — живописцу, г. Москва;
руководителям Русского народного музея Глебу и Анне Городянкиным, г. Москва;
М.П. Макаровой — руководителю клуба «Параскева», г. С.-Петербург;
Н.А. Зайцеву — директору Восточно-Казахстанского областного архитектурно-этнографического и природно-ландшафтного музея-заповедника;
В.И. Новикову — живописцу, г. Вологда;
руководству «Заповедника народного быта», г. Иваново;
Е.В. Королёвой — директору Музея Н.К. и Е.И. Рерихов, с. Верхний Уймон Республики Алтай;
Ю. Ключниковой — руководителю Школы русской народной вышивки, г. Москва;
Е.Ю. Когутовской — собирателю народной одежды, г. С.-Петербург;
Л. Маховой — преподавателю Московской консерватории им. Гнесиных;
С.Н. Мельникову — исследователю русской народной культуры, г. С.-Петербург;
Л.С. Марсадолову — ведущему научному сотруднику Государственного Эрмитажа;
Н. Моториной — участнице народного хора, г. С.-Петербург;
общине «Крина» и её руководителю А.Г. Резункову, г. С.-Петербург;
З.Г. Пашковой — руководителю народного хора, с. Карпогоры, Пинежье;
А.В. Суворову — директору Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника;
А.В. Тарунину — журналисту, собирателю, сочинителю, г. Вологда;
В.А. Яшиной — хранителю русской народной старины, г. Валдай.
Большая заслуга в разработке идеи ярговедения как научного направления принадлежит профессору Л.М. Мосоловой и первому научному редактору идей труда, светлой памяти профессору В.Г. Егоркину.
Разработка новых идей ярговеденья была бы невозможна без поддержки научного редактора профессора И.Ф. Покровского. Благодарю за ценные советы М.И. Боровкова и Л.Н. Засорину.
Многолетняя полевая деятельность осуществлялась на личные средства при поддержке семьи и соратников. Сочинитель труда выражает искреннюю благодарность также родным, близким, друзьям и сподвижникам, всем, кто обеспечивал наши многолетние полевые походы по сбору материала и кто лично принимал участие в их сборе на просторах России, а также в подготовке и выпуске в свет этого труда.
Комментариев нет:
Отправить комментарий